Автор книги, профессор МДА Николай Константинович Гаврюшин пишет о ней, что это «не учебник, а свидетельство личного восприятия и осмысления отдельных эпизодов русской богословской науки». Несомненные достоинства книги — ее публицистическая яркость и хороший ассоциативный ряд, необходимый для исследования такого «контекстуального» явления, как русская религиозная мысль рубежа XIX и XX веков. Некоторая же беллетристическая игривость в сочетании с умением просто и аргументировано сказать о сложном не мешает ее восприятию.
В первой части приводятся две работы по истории богословия образа и религиозной антропологии. Здесь встречаются такие имена, как Ф.А. Голубинский, В.И. Несмелов, С.Л.Франк, Б.П. Вышеславцев.
Более пространная и, пожалуй, более интересная вторая часть содержит зарисовки о русских мыслителях и богословах. Автор далек от статичного «энциклопедизма» монографий о. Василия Зеньковского или Николая Лосского. Ему куда ближе «Пути русского богословия» о. Георгия Флоровского — труд, написанный «с гневом и пристрастием» как бы в пику бесконфликтному объективизму Зеньковского.
Вслед за Флоровским (хотя и ему «достается»), борьба идей и история воззрений у Гаврюшина рисуется как экзистенциальная драма значительных личностей в исторической катастрофе России XX века. «Если богословие, — пишет в предисловии автор, — решает действительно жизненные задачи, ... экзистенциальные вопросы, то и усваиваются они прежде всего как драма идей, обуревающих конкретную личность в сопереживании ей...».
Конкретные личности книги — это такие выдающиеся иерархи, как патриарх Сергий (Страгородский), митрополит Антоний (Храповицкий); профессора духовных школ новомученики священник Иоанн Попов, С. Троицкий, М. Тареев; религиозные философы прот. Сергий Булгаков и свящ. Павел Флоренский, богословы русского зарубежья Владимир Лосский, прот. Георгий Флоровский, архимандрит Киприан (Керн). Это очень разные люди, стоявшие на противоположных позициях по многим вопросам богословия, церковной и общественной жизни. Однако в рамках «персоналистического» подхода они обретают исторический динамизм и лишаются столь дорогой нашему сердцу идеологической однозначности.
Действительно, не всякий автор даже исторически добротного и непредвзятого исследования «прошлого русской мысли», справляющийся с анализом концепций, «осмыслением проблем и расстановкой акцентов» (а для перечня таких работ хватит пальцев на одной руке), способен сопереживать, а сопереживая, сохранить критические реакции в отношении общезначимого и, казалось бы, не подлежащего сомнению явления. Н.К. Гаврюшин с этой задачей справляется. Пример тому — достаточно «острые» главы о богословии Владимира Лосского и прот. Георгия Флоровского. А ведь через их работы, «их глазами» мы привыкли смотреть на православное богословие и историю Церкви.
Сопереживать «драме идей», смотря на нее «изнутри» — очень ценно на фоне утвердившегося у нас подхода к богословско-философской традиции рубежа веков. Мы либо возводим ее на недосягаемый пьедестал, ревниво почитаем «свою духовность», избавляя себя от труда читать и осмыслять прочитанное, подсознательно желая обрести душевный комфорт и интеллектуальную успокоенность в наследии русских изгнанников, либо втаптываем в грязь: «это не нужно», «это ересь»... И то, и другое свидетельствует только об одном прискорбном факте: традиция прервана и уже не воспринимается как что-то живое. Н.К. Гаврюшин показывает, что это не совсем так. Вглядываясь в лица «не общего выражения» — мыслителей, богословов «той России», с которой нам хотелось бы иметь больше общего, мы научаемся со-мыслить и со-переживать. Это не означает исповедовать ту или иную — «правильную» точку зрения, но скорее — обрести свой путь, что и может стать нашим возвращением в традицию, прервавшуюся в XX веке.


www.mahlak.narod.ru

mahlak@mail.ru